Я пионер 80-х

Звёзд: 1Звёзд: 2Звёзд: 3Звёзд: 4Звёзд: 5 (12 оценок, среднее: 2,33 из 5)
Загрузка...

Я пионер 80х. Пионер времени, когда пионерская организация была абсолютно привычным, незыблемым, устоявшимся элементом детской жизни и жизни страны. В пионеры уже неизбежно принимали всех, троечников, двоечников, хулиганов, — правда, не в первых рядах, а по мере «исправления». Это воспринималось, наверное, уже не так почетно, как у предыдущих поколений пионеров. Я жила в десятилетии последних пионеров.
Но все-таки это еще было нечто нерушимое, прекрасно стабильное. Этап жизни, который говорил о том, что ты вырос. Ты должен. Ты обязан. Ты будешь. Станешь. Не быть пионером стыдно. Ты как все, но ты – первый.
Я — ученица 4 «А» класса средней школы № 2 города Городца Марина Понькина, отличница, учусь в детской художественной и детской музыкальной школе, председатель редколлегии. В пионеры меня принимают в спортивном зале. Домой я иду гордо. Пионерский галстук развевается, радость переполняет.
Гладить пионерский галстук и готовить его к завтрашнему утру стало традицией. Галстук был прекрасен. Сейчас не найдешь такого шелка. Цвет пионерского галстука не сравнить ни с чем. Он не красный. Не алый. Он цвета пионерского галстука. Цвета Великой страны. Цвета справедливости и веры в лучшее. Цвета моего детства.
Учителя всегда говорили мне, что я должна стать завучем по воспитательной работе. Убедили, так оно и случилось. И школы, в которых я работала, в которых учился мой сын, я всегда сравнивала со своей городецкой школой № 2. Став педагогом, я твердо могу сказать, что у нас была отлично поставлена воспитательная работа. У нас были настоящие учителя, которые и сейчас – наши друзья. О школьных и классных коллективных творческих делах можно рассказывать отдельно, но сейчас – только о тех, которые были пионерскими.
С чего начать?
С «Молнии», конечно. Ежемесячной классной «Молнии», в которую я с упоением писала эпиграммы на «мальчишей-плохишей», рисовала на них веселые карикатуры. Никто не обижался. Как филолог, могу отметить, что в этом абзаце я употребила два слова, значение и происхождение которых вряд ли знакомо современным детям – «Молния» и «мальчиш-плохиш».
Субботником и сбором макулатуры, к счастью, сегодня не удивишь, а вот сбор металлолома… Это увлекательнейшее занятие. Оно пришлось как раз на ту волшебную пору детства, когда девочки и мальчики уже интересовали друг друга как разнополые существа, мальчики носили девочкам портфели, дергали за косички и приглашали на каток. Так вот сбор металлолома практически приравнивался к свиданию. Мы ходили на поиск железяк впятером – все жившие в моем доме пионеры нашего класса: я и целых четыре мальчика. Городец – город небольшой, за пару дней мы обходили его целиком, мальчики геройски тащили за мной следом каркасы железных кроватей, волокли куски водопроводных труб, неподъемные батареи, а я впереди с избранным кавалером толкала титан. Он катился, сверкая поцарапанными боками, весело грохотал и прямо заявлял о том, что первое место в сборе металлолома будет нашим!
«Зеленый патруль». Честное слово, мы шили зеленые повязки, ходили по графику дежурить в парк культуры и отдыха. Мы не боялись сделать замечание сломавшим ветку подросткам и не гнушались собрать мусор. Потому что это был НАШ парк. НАШИ деревья.
Поэтому неудивительно, что летом мы продолжали, как бы это сейчас сказали, «присваивать» себе малую родину. Сегодня это модно называется «проектной деятельностью». А тогда мы просто увидели, что детская площадка за нашим домом заросла лопухами. Родители дали нам топоры и лопаты, мы уничтожили проклятый репейник и посадили кустарники. Половина, правда, погибла, но ведь половина выросла! «Какие молодцы пионеры», — говорили жильцы и просто зеваки, проходившие мимо. Мы придумал это сами. Потому что пионер должен. Обязан. Будет. Станет. Потому что это НАШ двор.
Кстати, лето – особая пора для пионеров. Их ждали загородные лагеря. Старшие вожатые, зубная паста, прощальные костры. В Городецком районе достойных пионерских лагерей было много. Многие мои подружки отправлялись в детский лагерь Городецкой судоверфи с романтичным названием «Алые паруса». Я оставалась дома, потому что музыкальная школа требовала ежедневной игры на фортепиано. Честно говоря, не особо и хотелось, девочка я была домашняя, к тому же, на месяц как минимум, я уезжала к бабушке и дедушке в самый лучший город на земле – Севастополь. Запомнилось только, что подружки возвращались из лагеря с рассказами о любовных приключениях и с песней о том, что «над океаном алые взметнутся паруса» и «юная Ассоль дождалась Грея». Как таковым лидером я тогда не была, при мысли о том, что я не впишусь в какую-то компанию и утром проснусь в зубной пасте, мне становилось не по себе. Отсутствие рояля в лагере было очень вероятным. А чем брать публику, кроме музыки, я не знала, вот и не грустила, что оставалась в городе.
Уже в старших классах, попав в «Алые паруса» вместе с родителями, которые работали в центральном конструкторском бюро и всем коллективом с детьми зимой по профсоюзным путевкам выезжали туда на выходные, я нашла себе применение: пока взрослые общались, сидели за праздничным столом, проводили лыжные забеги, все дети от трех до шестнадцати лет не отходили от меня. Я разрисовывали их щеки гуашью, не предполагая даже, что когда-то это будет названо «фейс-арт», наряжала в сказочных героев, мы искали какие-то клады, бегали по каким-то стрелам, учили стихи и песни, готовили детские капустники. Мне этого никто не поручал. Задорный моторчик внутри меня заработал уже самостоятельно, заведенный то ли от пионерской «молнии», то ли от толчка катящегося с грохотом по Городцу сверкающего титана.
…Особое место в жизни каждого занимал День пионерии. Сначала у нас проходило шествие от школы до памятника Павлику Морозову, который стоял на набережной (конечно же, набережной Революции!) – ныне имени Александра Невского. Нарядные, со знаменами, под горны и трубы мы проходили по центральной улице (конечно же, улице Ленина!) — ныне улице Купеческой. А вот то, что происходило дальше, мне, честно говоря, не очень нравилось. Мы долго стояли в длинной очереди, чтобы в течение десяти минут нести почетный караул у памятника Павлику Морозову. 19 мая было, как правило, жарко, и к моменту караула мы были уже уставшие и вид имели не очень гордый. Сам процесс караула у памятника вызывал у меня страх. Это ощущение я могу соотнести со своим первым посещением церкви. Какие-то чувство находящейся рядом смерти. Умом я понимала, что Павлик здесь не лежит, что это просто памятник. Но то ли сам факт гибели ребенка, то ли мысль о том, что он отправил на смерть своего родного отца, наводили на меня ужас.
Вообще подвиги пионеров-героев, их имена, лица мы должны были знать наизусть. Если кто-то не мог их назвать, это было не просто стыдно, это было немыслимо. Зато понимание того, что ты, ребенок, можешь и должен приносить помощь государству, пришло, я считаю, к нам именно от пионеров-героев. Поэтому мы и рубили репейник и сажали кустарник. Мы были должны и могли.
Чувство долга и собственной ценности, нужности стране, на мой взгляд, сейчас полностью утрачено. А нам, пионерам, привили его, конечно, учителя. Учителя, у которых в крови было чувство долга и собственной нужности. Наши старшие пионерские товарищи. В первую очередь, классные руководители — Валентина Александровна Шастова и Наталья Николаевна Югина. Когда Валентина Александровна сильно заболела, у нее случился инсульт, к нам пришла молоденькая Наталья Николаевна, потомственный учитель. Её идеей было наше пионерское шефство над квартирой Шастовой. Скажу честно, мы не любили Валентину Александровну: она была строгой, неулыбчивой, страшно поворачивалась на своем скрипучем стуле к отвечающему у доски, чтобы уличить его в ошибке… Нам казалось, что она нас не любила тоже. Но мы ходили. Мыли полы, пылесосили, выносили мусор. Кстати, сама идея шефства как коллективного творческого дела в нашем классе была продвинута именно Валентиной Александровной. Вступив в пионеры, мы, хорошие ученики, шефствовали над персонажами «молний». Мы приходили домой к двоечникам, смотрели их «жилищно-бытовые условия», проверяли, записано ли у них домашнее задание и помогали его выполнить. Чувство собственной значимости переполняло. Из 35 учащихся обучение в десятом классе продолжил 21. Как пишут в приказах, все получили аттестат о неполном среднем образовании. Пятеро закончили школу с серебряной медалью.
Кстати, стремление идти вперед, чего-то добиваться, быть впереди, первой, подкрепляла именно пионерия. Удавалось не всегда. Это сейчас кажется, что успехи в учебе и первые места приходили легко, без труда. Потому что запоминаются именно неудачи, а успех принимаешь как должное. Ты же должен быть первым. Ты же пионер. Из неудач помню свою детскую обиду на то, что в школьном пионерском хоре солисткой в «Песне о маленьком трубаче» была не я. А мне так хотелось! Возвращаясь с репетиции, я пела звенящим от слез голосом: «Кругом война, а этот маленький… Над ним смеялись все врачи». Но мне дали второе сопрано. И я должна была его петь. Потому что мне сказали, что больше никто не сможет вести вторую партию. А я смогу! Трубач же смог… «Что ж, трубачом, так трубачом».
Возвращаясь к теме Дня пионерии, хочется рассказать о самой приятной его части. Всем пионерам без исключения в честь праздника после несения почетного караула предоставлялось право четыре раза бесплатно прокатиться на любых каруселях в парке культуры и отдыха. Нам давали билетик с квадратной школьной печатью, и за каждый аттракцион кассир отрывал у билетика уголок… А мне, как отличнице и активистке, полагалось не меньше трех таких билетиков! Конечно, я делилась с друзьями. Ах, мои любимые «лодочки» и «цепочки»… Сердце ёкало от счастья, когда они «взлетали выше ели, не ведая преград».
Никогда не забуду, как повзрослев, я забрела в парк и купила заветный билет на «лодочки». Раскачавшись высоко, я присела от страха, хотя раньше каталась только стоя и не боялась высоты. Детство прошло. Вместе со свойственным только ребенку бесстрашием…
Мое пионерское детство уходило вместе с пионерией… В годы перестройки пионерский энтузиазм рушился вместе с верой в ленинскую правду. Тогдашние комсомольцы готовили для нас мероприятия, отдававшие за версту формализмом. Нас по целой параллели собирали в актовом зале и проводили викторины о семье Ульяновых. В последний раз это было 22 апреля 1988 года. Четко помню, что я уже не могла перечислить всех братьев и сестер Владимира Ульянова. Было немножко стыдно, но необходимости выучить это я не почувствовала. Неинтересно.
Я еще успела стать комсомолкой в 1989 году. В нашем классе комсомольцев было только трое. Мы все входили в районный актив старшеклассников, куратором которого была некто Татьяна Смирнова, ныне – заместитель главы администрации Городецкого муниципального района по социальной политике. На заседаниях было скучно. Наша комсомольская жизнь заключалась в совместных поездках в бассейн, играх в КВН и «брейн-рингах». Комсомол тут был уже совсем ни при чем. В 1991 году мой комсомольский билет в Педагогическом институте им. М. Горького оказался уже не нужен. Детская и молодежная организации, служившие основой воспитания советских граждан, в новой, «свободной» стране не соответствовали ее демократическим принципам.
Мне очень повезло. Я успела вырасти в то советское время, когда было, во что верить. Мое сознание окрепло настолько, что перестройка не сломала мой пионерский задор. «Трубачом, так трубачом».

Фамилия, имя: Жаркова Марина Викторовна

Образовательное учреждение: МАОУ Школа № 187

район

Руководитель: , ,

Номинация: От первого лица

Возраст: 43 года лет

Оставьте комментарий